СПБ — Акаба

Я вам так скажу: дайвинг – это не для всех. Слабакам с неубедительными волевыми качествами здесь не место. Дайвинг – он для самых сильных. Я не о физической силе. Хотя, если вам надоела тихая, размеренная жизнь на суше и вздумалось, вдруг, погрузиться в морские пучины (ну или хотя бы хлорированные воды близлежащего бассейна), то пудовую гирьку с антресолей достать всё же придётся. Вы в курсе, сколько весит дайверское снаряжение? По самым скромным подсчётам — килограмм двадцать. И все они будут распределены на вас, от макушки до пяток. Добавьте ещё вес грузов, который прямо пропорционален диаметру того места, что у некоторых называется талией. Ивам, экипированным всеми этими килограммами резины и железа, предстоит добраться до воды. В бассейне вопрос решается сам собой: одеваешь BCD с баллоном и кувыркаешься под его тяжестью за борт. Если налету успел натянуть маску и вставить в зубы регулятор — считай, повезло. При заходе в воду с дека корабля история похожа. А как быть на береговом дайве? Когда до вожделенной кромки воды пилить под палящим солнцем метров сто, всё в той же резине и железе. Думаете, доковылял до водоёма, и вот оно счастье? Не думайте. Никто не обещал лёгкого захода по золотистому песочку. А вот рифы, облепленные морскими ежами, так и поджидающими, в чью бы впиться задницу — это завсегда пожалуйста. Томящихся в ожидании ежей резина не останавливает. В придачу ко всем вышеперечисленным прелестям, море волнуется раз, море волнуется два…Ну и так далее, всё зависит от вашей скорости и сноровки. Только самые целеустремлённые и волевые, минуя все преграды, насладятся красотами морских глубин. Главная же печаль в том, что преграды на пути к заветному погружению встают перед отважными дайверами задолго до того, как они, полностью экипированные, неудержимо прорываются через рифовые барьеры, в клочья разрывая новенькие гидрокостюмы. И, дабы не быть голословной, расскажу невыдуманную историю о двух отважных дайверах (а дайверам полагается быть или такими, или не быть дайверами), которые собрались махнуть в Иорданию дней на пять, промочить жабры. Выдумаем только имена, чтобы реальных героев, во всех смыслах этого гордого слова, не постигла дурная слава среди работников службы авиационной безопаcности по всему миру. Поэтому назовём их Саша (это мальчик зрелых лет), и Маша (Маша, если что, девочка, вечно юная, само собой).

Легко сказать – махнуть в Иорданию, а попробуй до этой самой Иордании из Питера доберись. Кто пробовал, тот знает: если повезёт — отделаешься малой кровью, то бишь единственной пересадкой в Москве. А может и не повезти, как нашим героям, например. Хотя, давайте так: люди сильные и волевые не признают неудач и невезений, это для них как-то низко, потому всякие мерзопакостные жизненные коллизии они воспринимают как испытание, которое необходимо мужественно преодолеть. В данном конкретном случае Маше и Саше предстояло преодолеть расстояние от России до Иордании.

Добросердечная тётенька из билетной кассы, где ребятки обзаводились билетами, с лучезарной улыбкой постелила перед ними пару простыней, на которых был расписан единственно возможный на нужную дату авиамаршрут: Санкт-Петербург-Москва, Москва-Стамбул, Стамбул-Амман, Амман-Акаба. Всего-то ничего, четыре перелёта. Для дайвера — вообще мелочи жизни, поэтому Саша и Маша, не моргнув глазом, билеты взяли. Нет, я обещала правдивую историю, так что каюсь, поморгали, конечно: четыре перелёта, большая часть которых ночью, четыре пересадки, три из которых на чужбине. Не каждый решится отправиться в такой путь даже с маленьким деловым портфельчиком, а тут багаж двух многоопытных дайверов. Но, поскольку более гуманных вариантов не было, ребята глазами похлопали-похлопали, а потом сказали железно: «Надо брать!»

И вот, значит, наши Маша и Саша, с двумя огромными сумками и двумя чуть менее огромными рюкзаками прорываются в аэропорт Пулково, что в Санкт-Петербурге. Машина сумка, ясное дело, в два раза больше Сашиной, потому что помимо дайверского снаряжения, там лежит ворох нарядов и прочих дамских приблуд — ну как, образ-то надо менять между дайвами.

Каждому «недайверу» известно: чтобы зайти в здание аэропорта, необходимо пройти контроль, доказать, что ты не террорист-смертник и багаж твой не напичкан тротилом. И каждый «недайвер» немного нервничает в предвкушении процедуры досмотра, даже тот, который тротила в жизни не видел. Но дайверов это не касается! У настоящего дайвера нервы, как стальные канаты! Потому килограммы железа и резины во внушительных баулах они предъявляют к досмотру смело и невозмутимо, им, дайверам, скрывать нечего. Так и Саша с Машей. Водрузили сумки с рюкзаками на ленту, и шагают сквозь рамку металлоискателя, гордо расправив плечи.

Инспектора САБ при виде сумок, набитых дайверским снаряжением, тут же перестают скучать, встают в боевую стойку, а на лицах на инспекторских без обиняков написано: «Живыми не пройдёте!» Это же раздолье какое – двадцать килограмм резины, железа и приборов странной конфигурации, назначение которых простым смертным «безопасникам» неведомо. Откровенно говоря, и не всем опытным дайверам оно известно, потому что с нашими ребятами произошла следующая история.

Зевающая инспекторша, увидев на мониторе сумки с дайверской снарягой, живенько захлопнула челюсть, заёрзала на креслице в радостном предвкушении, и ехидненько так спрашивает:

— Ваши сумки?

— Наши сумки! — хором отвечают привычные к такому повороту сюжета Маша и Саша.

— А что это там у вас?

— Дайверское снаряжение. — Гордо отвечает Саша, в полной уверенности, что вот сейчас он ликвидирует тёткину безграмотность по части дайверского обмундирования, и в компании любимой весело погонит в Акабу.

Не тут-то было. Инспекторша, нахмурив ощипанные бровки, отвечает:

— То, что дайверское снаряжение, я вижу. А вот это у вас что? — И тычет, значит, ноготком в свой чудо-монитор.

— А что там? — недоумевают ребята.

— Что это за металлическая пластина? — Понизив голос, чтобы не наводить панику среди потенциальных пассажиров, вопрошает страж порядка.

Ребята, уставившись по направлению пальца, действительно видят нагло сияющую на мониторе пластину, по всей видимости металлическую, назначение которой им совершенно неизвестно.

— И во второй сумке такая же. — Сообщает довольная инспекторша. — Открывайте! Предъявляйте! Законопослушные наши ребята открывают, предъявляют, с готовностью помогают тётке перерывать сумки, самим же, блин, интересно, что это за пластины, а главное, для чего? Но никаких пластин, ни железных, ни каких-нибудь ещё, ни в одной сумке, ни во второй, нет. Тут Сашу озаряет:

— Я понял! Наверное, это в BCD какие-нибудь железяки вшиты, может, встроенные груза, или что-то типа того.

Инспекторша идею принимает и строго велит вытащить эти самые BCD и положить их на ленту. Сказано – сделано. Оба BCD отправляются в индивидуальное путешествие, но никаких пластин прилипшие к монитору Саша, Маша, суровая тётка и подоспевшие к ней на помощь друзья-МВДэшники, не видят.

— Снова кладите сумки без этих, как их…

— BCD, — подсказывает Маша.

— Во-во, без них, — соглашается «безопасница».

Взмокший Саша второй раз заволакивает обе сумки на ленту, тайком осеняя их православным крестом, ибо в христианской душе его зародились смутные сомнения, что им удастся добраться до столицы, потому остаётся уповать лишь на божью помощь. Фокус с крестным знамением не прошёл. Раздаётся тёткин вопль:

— Вот они! Вот они! Уже с другой стороны лежат!

Все смотрят на монитор: действительно, лежат. Аккуратненькие такие, прямоугольные пластины, с ровными краями. Лежат себе преспокойненько. И в одной сумке лежит, и во второй.

САБовцы в составе уже трёх человек тщательно перерывают всё содержимое обеих сумок: пристально рассматривают снарягу, с особым пристрастием трясут BCD, ворошат Сашины шорты и десяток Машиных парадно-выходных междайвовых нарядов. А Машенька, наблюдая эту картину, беспокоится не столько о том, что её того и гляди повяжут, как террористку, а о том, что маловато шмоток на пять дней взяла.

— Наверное, вы их в обшивку сумок положили. — Догадываются умные МВДшники. — Давайте, кладите сумки без вещей. Будем смотреть.

А мнимый боевик Саша, тем временем, нервно смотрит на часы, теряя надежду, что самолёт их дождётся.

— Пусто! — Разочарованно констатирует команда САБ.

Очередь, образовавшаяся за время досмотра бравых дайверов, тоже не на шутку разочарована, но не ропщет – со стражами порядка не забалуешь.

Маша, собрав в кулак всё своё женское мужество, предлагает выложить на ленту каждый предмет дайверского снаряжения, и даже каждую из деталей своих туалетов — мало ли, в каких нейлоновых стрингах зашита шахидская пластина. Но «безопасники», видя такую неподдельную гражданскую ответственность и готовность к сотрудничеству, и не в последнюю очередь оценивая количество барахла в Машиной сумке, и всё возрастающее число людей, жаждущих проникнуть в здание аэропорта, машут в сторону наших бандитов рукой и говорят негромко:

— Ой, идите уже!

— Туда? — разочарованно спрашивает Маша, показывая на выход.

— Туда! — проявляют человеколюбие утомлённые инспектора и указывают в сторону стоек регистрации.

Наши окрылённые надеждой дайверы молниеносно складывают вещи обратно в сумки, побив личный рекорд по времени упаковки багажа, а может даже и мировой, и несутся в сторону стоек регистрации, но вздыхают с облегчением лишь в самолёте. Им кажется, что теперь, когда сумки с неопознанными железными пластинами покоятся в багажном отсеке, все препятствия на пути к Акабе позади, осталось сменить четыре самолёта, и золотой ключик в кармане.

Во время регистрации на рейс Москва – Стамбул с запозданием сработало крестное знамение — ребятам преподнесли неожиданный презент от авиакомпании Turkish Airlines: пара билетов в ВИП зал ожидания. Саша с Машей окончательно расслабились, уверовав в то, что дальнейшая поездка будет лёгкой, а местами даже комфортной, и с удвоенной энергией рванули в сторону ВИП-зала, на пути к которому, ясный пень, их ожидала очередная зона предполётного досмотра. Вот тут-то они и поняли, что расслабились рановато.

Бдительный страж порядка с классическим выражением лица «граница на замке», как только содержимое Сашиной ручной клади отразилось на мониторе (чтоб они все полопались), громко вопросил:

— Чья сумка?!

— Моя, — осторожно ответил Саша, убеждая себя, что коварные пластины покоятся в чемоданах, которые, при определённой доле везения, сейчас кочуют из Питерского самолёта в багажное отделение самолёта, собирающегося в Стамбул.

— Открывайте! — командует инспектор.

Саша послушно открывает рюкзак и не без гордости демонстрирует новую камеру для подводной съёмки и пару фонарей для ночного дайвинга.

— Это что? — инспектор тычет пальцем в камеру.

— Это фотоаппарат для подводной съёмки, — поясняет Саша, про себя удивляясь такой безграмотности, но всем своим видом, понятное дело, демонстрирует уважение и понимание нелёгкой доли, выпавшей на могучие плечи сотрудников службы авиационной безопасности.

— Включите! — требует немногословный инспектор, нисколько не впечатлённый достижениями техники двадцать первого века, и уж тем более не смущенный собственной отсталостью от жизни. Саша включает. Инспектор читает: «SeaLife DC2000», но на его невозмутимом лице ни радости, ни облегчения.

— Это что? — переключает он внимание на фонарь.

— Фонарь! — радостно объясняет Саша и, не дожидаясь команды, врубает светильник, направив сноп мощного света в физиономию инспектора, бесстрастности которого позавидовал бы сам Терминатор. Не дрогнув, «безопасник» говорит:

— Включите второй!

— Не могу, — растерянно отвечает Саша.

— Что значит, не можете? — инспектор лажается и на миг теряет хладнокровие.

— Он разряжен, — дружелюбно улыбается Саша, и, подмигивая, мол, все мы люди, все мы человеки, добавляет, — не успел зарядить.

Вовремя спохватившийся САБовец, не оценивший, похоже, подобного панибратства, возвращает на лицо каменную маску.

— Что значит, разряжен? — громовым голосом осведомляется он и пристально смотрит на Сашу.

— Значит, зарядить надо, — бросается на помощь другу Маша, — вот сюда, вот в эту дырочку, нужно вставить такую пимпочку, и с другой стороны в розетку включить – там тоже две пимпочки, которые надо вставить в две дырочки.

Пограничник от подобного объяснения зависает, подсчитывая в уме количество пимпочек, мысленно совмещая их с дырочками. Наконец, происходит перезагрузка, на лице его отражаются эмоции:

— Зарядное устройство есть?

— Ну, конечно, есть! — облегченно вздыхает Саша, демонстрируя провод со всеми прилагающимися к нему пимпочками.

— Подсоедините!

— Заряжать станем? — Саша нервно посматривает на часы, подозревая, что халявного релакса в ВИП-зале не будет.

Но инспектор, убедившись, что пимпочка зарядного устройства легко и непринуждённо входит в дырочку фонаря, и так же замечательно выходит, удовлетворился. Впрочем, чувство удовлетворения покинуло его быстро, стоило ему только бросить взгляд на монитор и запеленговать ноутбук, беззаботно лежащий в Машином рюкзаке.

Короче, заветные пропуска в ВИП-зал не пригодились, успели наши путешественники на самолёт — и на том спасибо. До Стамбула летели терзаемые недобрыми предчувствиями, оттого погруженные в мрачное молчание. Мысли, понятное дело, об одном: как на турецкой стороне, будучи чётко патриотами, не обременёнными знаниями иностранных языков, разыскать трансфер и прорваться через пограничные кордоны к самолёту на Омман. Попробуй-ка на русском объясни турецким погранцам про дырочки и пимпочки.

Прилетели Маша с Сашей в Стамбул. Бегут в обнимку с заветными рюкзаками по длинному коридору, читают надписи на стенах на буржуйских языках. Смотрят, и не верят своему сказочному везению, написано: «Transfer» — ну почти как по-русски, только буквы английские, и стрелочка есть, как раз в ту сторону указывает, куда ребятки наши бегут. Побежали они радостнее и прытче, а стрелочки со знакомой надписью их каждые двадцать метров подбадривают, отчего бежится ещё веселее: и в английском, вроде как, шарят, и бегут в нужную сторону. Вдруг, на очередных двадцати метрах видят они снова надпись: «Transfer». Вот только стрелка в противоположную сторону указывает. Промчались мимо, стало быть. Побежали обратно, глядят в четыре глаза, да ведь чёрт его знает, как этот «Transfer» у турков выглядят — до этого счастливого дня наши герои с пересадками только на метро ездили. Бегут-бегут, опять написано «Transfer», и стрелка паскудная снова в обратную сторону показывает. Плюнули, они, значит, метаться, стоят, думают: чего делать дальше и куда бежать. Видят, турок в форме стоит, и тоже о чём-то думает, а, может, просто скучает, кто их, турков, разберёт. Маша с Сашей к нему. Саша-то, он только по-русски разговаривает убедительно и громко, а Маша, поскрипев извилиной, к турку подходит так храбро, суёт ему в горбатый нос билетную простыню, находит ту самую строчку, где Стамбул-Амман написано, и говорит:

— Sorry! Where? Please! — Мол, простите-извините, что отвлекаем от дел особой важности, не будете ли вы столь любезны показать нам, малоопытным в вопросах трансфера «руссо туристо», где зарегистрироваться на рейс Стамбул-Амман.

Турок простыню внимательно изучает и спрашивает:

— Эмирэйтс?

Маша отвечает:

— No, в Эмираты нам не надо, хорошо бы, конечно, но не сейчас. Мы в Амман летим.

Турок репу почесал и, видать, заподозрил чего-то, потому как спрашивает:

— Торчилáс?

Маша уставилась на него, ресницами хлопает:

— Какой, — говорит — ещё «торчилáс»? Как вы, — говорит, — можете — торчилáс! Я приличная девушка! Спортсменка, можно сказать! Дайвинг! Амман! Трансфер!

А турок не унимается:

— Торчилáс? Ноу торчилáс?

Тут уже даже Саша перевёл, обиделся:

— Да что же, — говорит, — это такое? То за террористов нас принимают, то за торчков! Нет у нас ничего, вот, смотрите! No drugs! Хоть догола разденьте, только на трансфер отведите, нам в Амман надо!

Турок совсем растерялся, однако на своём стоит неумолимо:

— Торчилáс? Ноу торчилáс? Эмирэйтс?

Тут Маша Саше говорит:

— Слушай, до меня кажется дошло, — и турку с милой улыбкой признаётся, — Yes, yes, торчилáс!

Турок обрадовался, за руку её схватил:

— Let’s go, madame, — говорит, и тащит её куда-то, а она соглашается, идёт.

Саша побледнел, Машу за вторую руку тянет и интересуется на всякий случай:

— Ты, что, дура? Ты на что подписалась? Они ж тебя теперь трясти будут, как грушу! Ещё и пальцевое ректальное исследование проведут! Или тебе сексуальных впечатлений не хватает?

Тут Маша его эротические фантазии прервала, отвечает:

— Да расслабься ты! Торчилáс — это у них по-турецки «Turkish Airlines» — Турецкие Авиалинии в переводе. Сейчас он нас на трансфер отведёт.

Саша напрягся, мало ли чего, а турок и вправду их к стойке регистрации привёл и распрощался на своём тарабарском с нескрываемым облегчением на лице.

А вот Маше с Сашей расслабляться было рано, им ещё на этой самой стойке регистрации объясняться предстояло, но Маша-то уже опыту общения с турками набралась — лексикон расширила, акцент приобрела. У женщин — у них, вообще, лингвистические способности более развиты, чем у мужчин. Она лихо так паспорта на стойку кидает, сверху билетами накрывает и чисто по-турецки ему всю подноготную выкладывает:

— Руссо туристо, облико морале. Ноу Эмирэйтс. Торчилáс. Стамбул – Амман.

Саша, преисполненный гордости за успехи подруги в овладении языком, говорит:

— Слышь, Мань, ты б у него спросила, чемоданы наши они сами из самолёта в самолёт перенесут, или нам их где-то получать и тащить надо?

— Ты чего? С дуба рухнул? Как я у него спрошу? «Торчилáс наш чемодáс»?

— А я откуда знаю? Ты у нас в языках шаришь.

— Да не знаю я как это спросить! — Возмущается Маша.

А Саша, гад, не унимается:

— Слабачка!

— Сам ты слабак! — обиделась Маша. — Сейчас как спрошу!

— Вот и спроси! — подначивает Саша.

Маша воздуху в грудь побольше набрала и выпалила:

— Sorry, sir, luggage-baggage, how do you do?

Турок глаза вытаращил, спрашивает:

— Sorry, madame, what did you say about your luggage?

Маша поднатужилась и говорит:

— Ин аэроплан, ор нот?

Тут Саша встрепенулся:

— Маш, ты чего несёшь? Какой ещё план? Сейчас договоришься, опять за тобой Торчилáс придёт!

Маша отвечает:

— Саш, ты не мешай, у нас тут разговор серьёзный! — И на турка уставилась пристально так, ждёт ответа.

А турок, значит, шпарит чего-то:

— Sorry, madame, I didn’t understand, repeat, please, what does happen with your luggage?

Саша занервничал:

— Маш, чего он говорит-то?

— Да говорит, окей всё с вашими чемоданами, не беспокойтесь, мол, грузчики их из самолёта в самолёт в самом лучшем виде перевозят.

— Маш, ну ты даёшь! Что ж ты раньше молчала и не признавалась, что по-английски так шпрехаешь хорошо?

— Ну это…— смутилась Маша. — От скромности. — И покраснела густо так, тоже, стало быть, от скромности.

— Какая же ты у меня умница! — Говорит Саша. — Спроси его, куда нам идти теперь?

К счастью, спрашивать Маше не пришлось, турок сам уже документы протягивает и рукой машет, куда-то в сторону того самого Торчиласа, и приговаривает:

— That way, please!

Ребята туда, а там, нетрудно догадаться, очередной досмотр. С самыми худшими ожиданиями они водружают свои рюкзаки на ленту, и, согласно ожиданиям, турецкий страж порядка выказывает желание лично проверить содержимое. Вот только его смуглую физиономию озаряет подозрительная улыбка, уж больно доброжелательная.

— Чего это он? — Удивилась Маша.

— Чёрт его знает, — буркнул Саша, открывая перед инспектором рюкзак и привычно выкладывая фонари и камеру.

Улыбаясь ещё шире, турецкий инспектор САБа берёт фотоаппарат и почти по-русски вопрошает:

— Camera?

— Камера, камера, — довольно кивает Саша, и, чтобы избавить лучезарного турка от необходимости задавать лишние вопросы, включает дайверский фонарь, — а это — фонарь, для подводного плавания.

— О-о-о! — радуется инспектор, буквально-таки вырывает агрегат из Сашиных рук, и, заливисто смеясь и подмигивая, принимается направлять сноп яркого света в лица коллег и симпатичных барышень из числа пассажиров.

Коллеги в ответ радуются. У некоторых радость проявляется речевым потоком, экспрессивная окраска которого наводит на мысль о нецензурной брани. Засвеченные же барышни в массе своей ведут себя сдержанно — какие могут быть шутки со службой авиационной безопасности, ещё чего доброго к полёту не допустят, потому жмурятся, как коты на мартовское солнце, но терпят.

А Саша настолько проникся теплом и дружелюбием турецкой стороны, что ещё в ожидании посадки долго успокоиться не мог:

— Чувствуешь, — говорит, — Маха, разницу? Вот это люди: улыбаются, смеются, на позитиве! И чего только курили? А наши: все с траурными лицами, озлобленные, недовольные, сумки обшмонали, наизнанку вывернули, нервы истрепали! Солнца им, что ли, не хватает?

Знал бы Санёк, как жестоко ему предстоит поплатиться за такие антипатриотические мысли — молчал бы в тряпочку, но ведь он не знал. И знать ничего не хотел. Хотел он только одного — спать. Поэтому всё время полёта из Стамбула в Амман проспал. В обнимку с Машей. Соответственно, завтрак (или как называется ночная кормёжка в самолёте? Ну, точно не обед) проспали они тоже.

Прилетают в Амман: злые, голодные, ещё и чёрт знает где находятся. Саша у Маши спрашивает (нашёл у кого спросить):

— Мань, Амман — это город какой страны?

— По-моему, это вообще отдельное маленькое государство, — блеснула географическими познаниями Маша.

И ведь недалека была девочка от истины. На пару букв всего ошиблась. Государство такое, действительно, есть, вот только пишется оно «Оман». В то время как Амман — это столица Иордании. Но блондинкам-то что, буквой больше, буквой меньше — раз отдельное государство, значит, международный трансфер нужен. Поэтому Маша на правах знатока иностранных языков при виде стойки с надписью «International transfer» смело встаёт в хвост нешуточной очереди. А надо заметить, что времени до следующего взлёта у них критически мало, чуть меньше часа. Саша в очереди стоит, с ноги на ногу нервно переминается:

— Если нам и здесь предстоит шоу фонариков показывать, то мы рискуем опоздать на самолёт.

— Спокойствие, только спокойствие! Без нас никто никуда не улетит. — Демонстрирует самообладание Маша, а сама не очень-то верит в свои собственные слова.

Вера растаяла окончательно, когда, подойдя к стойке контроля и предъявив документы с билетами суровому арабскому погранцу в синей фуражке, Маша услышала:

— No international transfer! You need transfer to Akaba. Go this way!

Проследив за взмахом смуглой руки в неопределённом направлении, Маша подрывается, хватает Сашу и вопит:

— Саш, нам не сюда! Бежим трансфер на Акабу искать!

Саша, как ужаленный, несётся вслед за подругой, причитая на ходу:

— А я говорил, что мы ни хрена на самолёт не успеем!

Указатели «Transfer to Akaba» наши герои встречают с завидной регулярностью, но стрелки ведут их по кругу вокруг стойки регистрации пассажиров международных рейсов и никаких других направлений не дают. Встретился им на пути длинный коридор, но, согласно указателям, им туда не надо. Навернув пару кругов на бешеной скорости, Маша и Саша с выпученными глазами и пеной у рта бросаются на невозмутимого синего фуражку:

— Где трансфер to Akaba? — подвывая и притопывая, чтобы не терять скорости, спрашивает Маша.

— This way, — показывает араб на ближайший указатель.

Начинается третий виток по уже знакомому кругу. В этот раз Маша и Саша ломятся во все встречные двери, на которых, правда, написано «Staff only» , но мало ли чего можно ждать от арабов? Двери закрыты. На миг они замирают у того самого длинного тёмного коридора, в конце которого сияет свет надежды, но коварные стрелки с надписью «Transfer to Akaba» велят бежать в другую сторону. Круг не приносит результатов и ребята снова финишируют возле «International transfer».

— Вериз трансфер ту Акаба? — едва ли не хватая за грудки синюю фуражку взывает Маша, и снова получает ответ «This way».

— Твою маман! — интеллигентно матюгается Саша. — До взлёта полчаса!

С удвоенной скоростью они бросаются по кругу в четвёртый раз. У таинственного тоннеля Саша замирает, после чего решительно говорит:

— Идём туда!

— Но стрелки…

— Да плевать мне на стрелки, самолёт улетает.

В конце коридора на стульчике сидит ещё одна синяя фуражка, менее суровая и более сонная.

— Акаба?!!! — бешено вращая глазами кричит Саша точняк в сонную физиономию.

Служака, бесцеремонно вырванный из состояния сладкой дрёмы, пугается, едва не падает со стула и на всякий пожарный отвечает:

— Ноу Акаба!

Ребята на рекордной даже для спринтеров скорости, чего уж говорить о дайверах, мчатся обратно к стойке международных перелётов, хватают тамошнего синего фуражку за руки, Маша за правую, Саша за левую, а может быть наоборот, что не суть важно. Важно то, что на привычный вопрос «Вериз трансфер ту Акаба?» они получают неоригинальный ответ «This way» и жест ручкой, предлагающий навернуть ещё кружок-другой в известном направлении.

— Ну уж нет! — эдаким русским медведем ревёт Саша и вытягивает ошарашенного араба из-за стойки за форменный галстук, — веди нас, сука, грёбаный Сусанин!

То ли от фамилии Сусанин пахнуло интернационалом, то ли вытаращенные глаза руссо туристо и железный кулак, удерживающий галстук, встревожили арабчонка, но пятый круг они побежали втроём. Пробежав полпути и затормозив у входа в тот самый коридор, в который наши дайверы уже безрезультатно ныряли на предыдущем круге, обладатель синей фуражки пытается вырваться из Сашиной хватки и лепечет:

— Transfer to Akaba!

— Врёшь, сука! — усиливает хватку Саша.

— Transfer to Akaba, — хрипит несчастный араб, указывая в направлении коридора.

— Саш, да оставь ты его, задушишь! — увещевает Маша, но не тут-то было.

— Туда мы уже ходили, — рычит Саша. — Сейчас ты, гад, с нами в Акабу полетишь, понял?

Араб, похоже понял, потому что лихорадочно кивая, неустанно повторяет:

— Акаба, Акаба!

Маша понимает, что пока не дошло до кровопролитья, пора брать дело в свои руки, отвешивает любезное: «Мерси, сэр!» — полузадушенной «фуражке», мастерски отцепляет Александра от взбледнувшего араба, и, увлекая за собой любимого, очертя голову летит на свет в конце тоннеля, в то время как потерпевший, нервно оглядываясь, чешет в противоположную сторону.

Пятьдесят метров коридора ребята преодолевают со скоростью звука — пыхтя и сопя. Смотритель, пару минут назад разбуженный Сашей, уже собрался было прикорнуть снова, но вид раскрасневшихся, всклокоченных русских, несущихся по коридору, отбивает у него желание спать напрочь.

— Excuse me…— пытается он привлечь внимание странной пары, но в ответ получает порцию отборного трёхэтажного мата, отвешенную со всей широтой русской души.

А перед нашими доблестными дайверами уже маячат стойки паспортного контроля. До взлёта двадцать минут. С паспортами в зубах подлетают они к пограничникам, без лишних церемоний вручают документы и разве что «цигель-цигель» не приговаривают. А пограничники отчего-то не проникаются сочувствием и паспорта листают с чувством, с толком, с расстановкой, и каждую страницу изучают внимательнейшим образом, как будто это не паспорт вовсе, а рукопись о Гарри Поттере, чудом попавшая к ним в руки за месяц до публикации. Минут пять они читают, что-то очень живо обсуждая между собой, и по ходу дела пытаются в эту увлекательную беседу вовлечь и хозяев паспортов, но те решительно ни хера не понимают и в дискуссию вступать отказываются. Наконец, не веря свалившемуся на них счастью, Маша с Сашей слышат:

— Gate number eight.

Вот так вот всё просто, гейт № 8 и никаких тебе досмотров с шоу фонариков. И лишь одно небольшое обстоятельство омрачило безоблачное счастье наших героев — гейта № 8 нигде не было. С первого по седьмой были, с девятого по пятнадцатый тоже, а восьмой, хоть ты тресни, отсутствует напрочь. Опять, значит, метания вдоль дверей, душевные метания и терзания, озвучиваемые на весь аэропорт, тоже, как без них. Наконец, вместо гейта номер восемь, ребята находят некий офис за стеклом, где сидит респектабельного вида дядечка и шелестит бумажками. Саша и Маша врываются туда с криком «Gate number eight!», привычно подхватывают респектабельного мужичка под руки и вытаскивают его в холл. Мужичок, надо отдать ему должное, в штаны с испугу не наложил, напротив, даже мило улыбнулся, и вывел путешественников через неприметную дверь без опознавательных знаков на улицу. Там он их подводит к лестнице и говорит (на своём, конечно, но так, что даже русским понятно): карабкайтесь, мол, скорей по лестнице, гейт намбер восемь ждёт вас наверху.

Маша и Саша, по ходу дела рассыпаясь в благодарностях, мчатся наверх, надеясь увидеть готовый к взлёту самолёт, но самолёта почему-то не обнаруживают, зато обнаруживают дверь с табличкой «Gate № 8», которая, вопреки ожиданиям, ведёт обратно в здание аэровокзала. А за дверью, как вы думаете что? Ну конечно же, магнитная лента и прилагающиеся к ней работнички службы авиационной безопасности. На редкость, кстати, лояльные. Просканировали рюкзаки и с миром отпустили. Не в самолёт, нет. К стойке регистрации. Ну да, всё вот так вот по-арабски, ничего удивительного для людей, которые пишут и читают справа налево. Удивительно другое — в регистрации нашим героям не отказали, хотя по всем подсчётам их самолёт уже минут пять как должен был болтаться в небе (но это по русским подсчётам, арабы, видать, и считают как-то по-другому), и даже показали куда идти. А идти надо было снова не в самолёт, нет — в очередную зону досмотра. И вот тут Мария с Александром расплатились за все надругательства над работниками аэропорта славного города Амман. Вот здесь-то содержимое их рюкзаков разве что только на отдельные шурупы не разложили, а если не уходить далеко от истины, то и разложили всё, что раскладывалось. Ну никак в головах арабских авиационных «безопасников» не укладывалось: на хрена в их жаркую страну, щедро залитую солнечным светом, лететь с двумя огромными фонарями? Согласитесь, подозрительно. И камера для подводной съёмки тоже ни к чему. Это наши многострадальные дайверы пока ещё не знали, что у берегов Иордании под водой фотографировать, кроме мусора, нечего, а сабовцы — так те, видимо, в курсе были. Потому сильно удивились, и давай, значит, несчастные фонари гонять через детектор по обнаружению взрывчатых веществ: сначала в собранном виде, потом в разобранном. Взрывчатых веществ не нашли, а всё равно, сука, подозрительно. Стали прогонять на наличие наркотических, да не по одному разу — и наркотических не оказалось. Вроде бы инспектора смирились, даже разрешили всё собрать и сложить обратно в рюкзаки, но не успели ребятки шмыгнуть в сторону выхода на посадку, как арабов осенило: «Ёкарный бабай! А радиационный-то контроль?» Вернули они Машу-Сашу со всеми их фонарями обратно, давай гамма-излучение искать. Всё, блин, тщетно, ядерных веществ тоже не нашли. Пришлось всё таки на посадку выпустить.

Каково было счастье наших измученных досмотрами, бессонницей и голодом героев, когда они опустили свои пятые точки в кресла самолёта на Акабу. Всё позади: всего лишь час полёта, и долгожданное Красное море, друзья-дайверы, подводные красоты. Но час прошёл, а самолёт и не думал приземляться. Более того, взлетать он тоже не думал. Как стоял на аэродроме Аммана, так и стоял. Наконец, по громкой связи проворковали что-то на недоступном пониманию русским ухом языке, после чего засидевшиеся пассажиры стали подниматься с кресел, забирать вещи и выходить из самолёта.

— Что за нафиг? — возмущается Саша.

— Наверное, пластины в нашем багаже обнаружили, — предполагает Маша.

Стрёмно, конечно, но делать нечего, и спросить не у кого, одни арабы вокруг. Пришлось и им выходить. Спускаются по трапу, а вокруг такой туман, что даже ступенек не видно. Зато у ребят в голове прояснилось и чувство вины сменилось нормальным русским чувством « да как оно всё зае….».

Пассажиров несостоявшегося рейса согнали обратно в аэропорт, заперли в крошечном отстойнике между пунктом досмотра и выходом, где не то, что дьюти-фри — даже лотка с плюшками не было. Зато был халявный вай-фай, благодаря чему Маша, пока их два часа мариновали и голодом морили, подтянула знания по географии и выяснила чем Оман от Аммана отличается. И даже поклялась, положив руку на шестой айфон, что по приезду домой английский язык выучит. Там, наверху, клятву кто-то принял, туман разогнал и выпустил солнце, так что самолёт в Акабу всё-таки улетел. Встретились Саша и Маша с друзьями-дайверами, и с Красным морем встретились, и с местным инструктором по имени Витя, который с неподдельным украинским акцентом сказал:

— Вы шо, ребят, обалдели? Какие такие ночные дайвы? Тут куда не плюнь — граница: там — Сирия, там — Египет, а вон там — Израиль. Если вы с такими прожекторами ночью под воду сунетесь, погранцы без предупреждения по вам напалмом жахнут. Везите вы взад свои фонари!

И ведь повезли. Только это совсем другая история.

P.S. А если кому вдруг интересно, то загадочные пластины инструктор Витя тоже рассекретил: это действительно были груза, вот только не в BCD, а в дайверских буях — ничего общего с терроризмом.